Почему рост экспорта пшеницы не радует российских сельхозпроизводителей?

У экспортеров головокружение от успехов, у производителей — тошнота от накопившихся проблем.

На минувшей неделе на новостных лентах появились ссылки на оптимистичную статистику роста котировок на российскую экспортную пшеницу и данные об увеличении поставок отечественного зерна, успешно завоевывающего внешние рынки. Присутствовал и радужный прогноз: конъюнктура замечательная, в нынешнем сезоне объем зернового экспорта при сохранении набранных темпов роста может достичь 36,8 млн тонн. Казалось бы, надо только радоваться: спрос есть, предложение обеспечим…

Увы, радость экспортеров, которую многие официальные лица готовы разделить, отдается головной болью производителей, о которой те же лица предпочитают не говорить вслух. Почему? Об этом «Огоньку» написала Людмила Орлова, президент Национального движения сберегающего земледелия. Коммерсантпубликует ее письмо.

«Себестоимость производства продукции в сельском хозяйстве России все считают по-разному. И, несмотря на кажущуюся простоту расчета, получают разные результаты. На основании этих ошибочных расчетов зачастую строятся статистические отчеты и отчеты министерств и ведомств, где явно или невольно искажаются реальные показатели из хозяйств. И никто не признает очевидного: в России отсутствует анализ себестоимости производства зерна в разных почвенно-климатических зонах, который учитывал бы применяемые агротехнологии, потребности возделываемой культуры, удаленность от элеваторов и портов и т.д.

На примере хозяйства в Самарской области мы провели расчет реальной себестоимости зерна яровой пшеницы на площади 609 га (валовой сбор 1509 тонн, урожайность 24,8 ц/га). Себестоимость единицы продукции определялась как соотношение производственных затрат и объема валовой продукции и рассчитывалась по простой формуле, в которой сумма производственных затрат соотносится с объемом валовой продукции. А затем взяли цены на сельхозпродукцию, по которым зерно покупается у аграриев в Самарской области, и сравнили ее с себестоимостью производства.

Сравнение удручает: вырастить зерно значительно дороже, чем его продать. И такая ситуация типична для всех сельхозпроизводителей по стране. Реальная себестоимость производства зерна у нас очень высока, и минувший год с его низкими ценами показал, что ситуация в растениеводстве у нас отчаянная. По данным МСХ РФ, в 2017 году в стране собраны рекордные урожаи — 140,4 млн тонн зерна, но это обернулось едва ли не катастрофой для отечественного сельхозпроизводства: инфраструктура оказалась не готовой к таким объемам произведенного зерна, не хватает мощностей для хранения, перевозки и переработки. Практически во всех зернопроизводящих регионах страны для аграриев сложилась крайне неблагоприятная ценовая конъюнктура: стоимость зерна с начала сбора к декабрю снизилась в зависимости от агрокультуры и региона на 30-40 процентов, низкие цены на зерно сохраняются и по сей день. Большинству хозяйств приходится сбывать зерно по бросовым ценам в кратчайшие сроки, и в итоге закупочные цены, по которым сельхозпроизводители вынуждены реализовывать урожай, оказались ниже себестоимости производства зерна на 20-30 процентов.

Казалось бы, аксиома: развитие сельхозпроизводства невозможно без разумных цен на сельхозпродукцию, превышающих себестоимость ее производства. Но что в ней толку, если ни региональными, ни федеральными отраслевыми ведомствами не ведется статистики и анализа цен на зерно, а единственными доступными данными по ценовым позициям является информация с интернет-площадок (например, портала IDC), где публикуется стоимость зерна в регионах. Но даже этому, как выясняется, доверяться не резон: связавшись с рядом хозяйств в различных регионах, мы обнаружили, что декларируемые цены сильно разнятся с реальной стоимостью зерна, которая оказывается значительно ниже.

Если рассуждать логически, то снижение рыночных цен на продукцию в результате перепроизводства вполне обосновано и соответствует законам спроса и предложения. Однако данной ситуации с перепроизводством зерна можно было бы избежать при соблюдении баланса его потребления на внутреннем рынке и экспорта, когда в качестве инструмента для регулирования используются субсидии. И контролировать через систему спутникового мониторинга. Это известная мировая практика, которая во многих странах используется долгие годы и хорошо себя зарекомендовала, однако в России она не применяется.

Кроме того, в случае возникновения экстренных ситуаций должны проводиться интервенции, под которые должен предусматриваться соответствующий бюджет. Это тоже мировая практика, которая в нашей стране слабо развита. В России интервенции проводят, но происходит это, как правило, несвоевременно, позже, чем необходимо, или же оказывается, что под них не предусмотрели средств, как это произошло в 2017-2018 годах.

Это замечательно, конечно, что экспорт процветает, но при сложившихся ценах аграрии фактически не в состоянии компенсировать свои затраты, рассчитываться по кредитам, их инвестиции в сельхозпроизводство оказались неэффективными.

Многие сельхозпредприятия в стране уже находятся на грани банкротства, а кризисные проявления, связанные с падением цен на зерно и неплатежеспособностью аграриев, затронули практически все смежные с АПК отрасти: уже сейчас наблюдается значительное снижение объемов реализации продукции сельхозмашиностроения, производства сельхозоборудования, удобрений, средств защиты растений и т.д. Под ударом оказались в первую очередь средние и мелкие сельхозпроизводители, которые в значительной степени обеспечивают устойчивость сельского хозяйства и продовольственную безопасность страны. Менее подверженными падению цен оказались агрохолдинги. Но сельхозпроизводство не может строиться только в расчете на мощности крупных игроков.

Правительство РФ, Госдума, Совет Федерации, Минсельхоз проводят много совещаний, посвященных устойчивому развитию села. Однако о беспрецедентно низких ценах на сельхозпродукцию, приводящих к фактическому разорению сельхозпроизводителей, умалчивается. Понять это трудно: ведь основа устойчивого развития — разумные цены на сельхозпродукцию, превышающие себестоимость ее производства, позволяющие работать с положительной экономикой. В свою очередь, только эффективная себестоимость производства позволяет обеспечивать высокое качество продукции, высокую производительность, сохранять почвенное плодородие и беречь окружающую среду.

Если нет «несущей конструкции», не стоит ожидать чудес и от прочих ее элементов. Пусть об этом тоже не говорится открыто, но прямое следствие сложившейся порочной практики — низкое качество собранного урожая, проблема очень серьезная и большая. Ситуация усугубляется тем, что в стране отсутствует система объективного государственного фитомониторинга. Во времена СССР информация по фитопатогенной ситуации в стране была под контролем государства и системно доводилась до сельхозпроизводителя, существовали государственные программы по защите растений от патогенов и вредителей. В годы социальных потрясений эта система была разрушена, а альтернативы ей до сих пор не создано.

И сегодня сельхозпроизводители, лишенные объективной информации о заболеваниях растений, нередко приобретают и используют неэффективные препараты против тех или иных возбудителей болезней и вредителей. В последнее десятилетие использование пестицидов в российских хозяйствах выросло в десять раз, но при этом качество продукции с каждым годом ухудшается, происходит усиление деградации агроценозов, сопровождаемое высоким накоплением патогенов в почве, вследствие чего почвы утрачивают свои биостабилизирующие и биорегулирующие функции.

Многолетнее применение устаревших агротехнологий и техники в сельхозпроизводстве привело к целому букету негативных последствий:

— механическому переуплотнению почв: более 80 процентов сельхозугодий переуплотнено, что приводит к ежегодной потере более 30 млн тонн сельхозпродукции и доходов сельхозпроизводителей;

— к росту эрозии и деградации земель: эродированные земли уже достигли 60 процентов от площади всех сельскохозяйственных угодий, и эта площадь ежегодно увеличивается на 500 тысяч га;

— к разрушению плодородия почв: по данным Минсельхоза России, плодородие почв за последние десятилетия упало почти вдвое;

— низкой производительности труда в сельхозпроизводстве (отставание производительности России от США около 340-440 процентов);

— высоким потерям сельхозпродукции на всех уровнях производства — около 10-12 млн тонн (около 40 млрд рублей в год);

— дальнейшему падению рентабельности производства (особенно в регионах рискованного земледелия).

Можно и дальше радоваться успехам наших зерновых брокеров, но их достижения все эти «болячки» не лечат. Как не лечат и другие «сопутствующие проблемы»: устаревшие программы обучения в аграрных вузах и колледжах, недостаток знаний у аграрных специалистов, отсутствие научно обоснованных рекомендаций к практическому применению эффективных агротехнологий в конкретных почвенно-климатических условиях, отсутствие службы профессиональных аграрных консультантов.

Еще в 2004 году по итогам заседания президиума Госсовета «О роли современных технологий в устойчивом развитии АПК РФ» президентом РФ В.В. Путиным были даны распоряжения правительству РФ о подготовке комплекса мер по внедрению ресурсосберегающих технологий в сельхозпроизводство. Президент РФ поддержал и идею создания инновационных хозяйств (данная концепция была согласована с Министерством экономического развития РФ, Министерством образования РФ, Минсельхозом РФ и ОАО «Росагролизинг»). До сих пор эти распоряжения практически не выполнены…

Между тем очевидно: нам необходим системный подход во внедрении инновационных технологий, в создании современной аграрной технологической политики, которая позволит достичь эффективной себестоимости, обеспечит качество продукции и здоровье российских почв.

Инновационные агротехнологии должны включать биологизацию земледелия, технологии точного земледелия, использование машин с контролируемым проездом техники Controlled Traffic Farming и т.д., создание инновационных хозяйств. Одновременно требуется целый ряд мероприятий по обеспечению комплексного и системного мониторинга объемов производства и потребления сельхозпродукции в соответствии с внутренними и экспортными потребностями; системные меры по анализу и контролю цен, а также себестоимости производства зерна; организация глубокой переработки зерна; меры регулирования экстремальных ситуаций, связанных с перепроизводством или дефицитом зерна.

Наращивание экспортных позиций в сфере реализации сельхозпродукции — это замечательно и отрадно. Но достигнутых высот не удержать, если забывать о главном: без эффективного внутреннего производства и соответствующей государственной политики перспектив на внешних рынках просто не будет. Не только радужных — никаких».

Реально — дешевле

Цифры

Цена интернет-площадок и реальная цена за тонну зерна, 15 декабря 2017 года (в рублях, данные IDC и средние показатели, полученные из хозяйств)

Базис	W3, пшеница 3 кл.	W4, пшеница 4 кл.
Барнаул	8770/6500	7460/5500
Волгоград	10210/9000	9740/7600
Новосибирск	9310/8000	8570/5500
Оренбург	10660/9800	10150/8000
Самара	9980/6500	9530/5000

Себе в убыток

Показатели доходности — отрицательные (данные технологических карт хозяйства в Самарской области)

Культура	Себестоимость в рублях	Закупочная цена в рублях
Пшеница	8704	6500/4500
Ячмень	6594	4700
Подсолнечник	12 558	16 300