Как я пронес гнилую картошку в кабинет министра — рассказ Эламана Карымшакова

Самого Эламана Карымшакова удивила в первую очередь убежденность министра, что он никогда не выращивал картофель. Ответить Мурашеву журналист не смог, поскольку тот его перебил. Теперь наш корреспондент решил сделать это письменно.

Прежде чем отправиться в Минсельхоз, я купил на Ошском рынке 1,5 килограмма хорошей крупной картошки. Где взял гнилую? Дома. Месяцем ранее мне прислали ее из села, но тогда она еще не была испортившейся. Мы с родными благополучно съели несколько килограммов, а потом корнеплод начал гнить…

Собираясь в министерство, я положил картофель в непрозрачный пакет. До того как включилась камера и началось интервью, мы с оператором никому не показывали «подарок».

К Нурбеку Мурашеву мы пришли в 10.00. Пресс-секретарь, помощник и советник министра уверяли, что он болен и «сегодня на работу не выйдет», предлагали нам удалиться. Но мы все-таки решили подождать… Через час, собравшись наконец уходить, встретили в дверях «больного» главу ведомства.

Я представился и сообщил, что хочу получить комментарий по ситуации с картофелем. Мурашев отрезал, что комментариев по этому поводу он не дает. Когда я попросил назвать причину отказа, а оператор включил камеру, министр передумал нас выпроваживать и обещал принять после встречи с корейским послом.

Через полчаса мы наконец попали в его кабинет. Что было потом, все видели… Кстати, помните, как Мурашев усомнился в том, что я когда-нибудь выращивал картошку? Так вот, он сильно заблуждался.

Я вырос в селе, где все живут за счет земледелия. Моя семья выращивала картофель на площади больше гектара, причем не на равнине, а на вершине горы. Мы добирались туда целый час — на лошадях, ослах или пешком. Тракторы так высоко заехать не могли, поэтому весной мы пахали землю плугом, запряженным двумя лошадьми. Пололи ее тяпками, а созревшую картошку выкапывали вручную. Частенько попадали под дождь и приходили домой промокшими. Однажды мой старший брат отправился на прополку с молодой женой, но после полудня начался град, и, возвращаясь домой, невестка разрыдалась из-за «такой жизни»…

Кстати, поле приходилось огораживать, чтобы скот не уничтожил посевы. Для этого мы устанавливали по периметру столбики и протягивали между ними три ряда проволоки. Осенью, когда надо было собирать урожай, ставили возле грядок юрту и жили там по 10-15 дней. Картошку возили в село на грузовике, а потом еще и сортировали ее — для еды, на семена, на продажу. Перебирали поштучно.

Вся наша жизнь зависела от этого урожая. Если он был хорошим и цены высокими, мы радовались, что сможем купить достаточно продуктов на зиму и школьные принадлежности. Если осенью цены были слишком низкими, картофель хранили до весны, но нередко бывало и так, что зимой он перемерзал. Тогда мы оставались ни с чем…

Да, господин Мурашев, я рос, таская на спине мешки с картошкой и обливаясь потом на поле. С тех пор как я поменял кетмень на компьютер, прошло около пяти лет, но это не значит, что я забыл, что такое тяжелый физический труд: летом я непременно езжу к родителям и помогаю им.

После того как на сайте Sputnik Кыргызстан было опубликовано видеоинтервью «Главе Минсельхоза КР вручили гнилую картошку», мне стали писать друзья из России, земляки из Алая. Они просили, чтобы я был осторожен, ведь «среди чиновников есть такие, от которых можно ожидать всего». Родные тоже опасаются за меня. Бабушка говорит, что не может уснуть ночью, если думает обо мне, а мама твердит, что у нее «нет лишних сыновей», и просит беречь себя.

Хотя мы, журналисты, просто делаем свою работу. И обещаем делать ее впредь, чтобы чиновники не забывали, для чего их назначают на должности.