Россия: Бумажное мясо

Ничто так не радует в разговорах о российской экономике, как официальные отчеты о стремительном росте сельского хозяйства, взбодренного антисанкциями и господдержкой. «Огонек»  попытался выяснить, совпадают ли победные реляции с реальностью.

Весь апрель звучали победные рапорты о достижениях в российском сельском хозяйстве. Министр Александр Ткачев рассказывал об увеличении в 2016-м числа прибыльных предприятий. На коллегии Минсельхоза было заявлено, что «мы обеспечиваем себя и зерном, и картофелем, и сахаром, и растительным маслом, и мясом». Потом в Госдуме прозвучала цифра, свидетельствующая о впечатляющем росте сельхозпроизводства — на 5 процентов. «Наше сельское хозяйство,- цитировали СМИ премьер-министра,- радикальным образом изменилось. Оно сейчас кормит всю страну, оно имеет огромный экспортный потенциал, и оно развивается за счет современных инвестиций». А своеобразным прологом ко всему этому стала «отчетная кампания», стартовавшая осенью: тогда руководству страны докладывали о собранном небывалом урожае — 125 млн тонн зерна. Правда, уже к марту рекорд в официальных сводках «усох» до 119 млн тонн…

Утраченные 6 млн трудно отнести к простой погрешности, так что зашевелился червячок сомнений: а все ли верно в Отечестве с отчетами по успехам в сельхозотрасли?

Росстат считает дважды

Мнения большинства экспертов журнала сходятся на том, что рост продовольствия в России… отсутствует. Причем давно. Потому что производство продукции сельского хозяйства и то, что мы потребляем,- это разные вещи. Результат получается такой же, как в СССР: каждую пятилетку страна увеличивала производство, например, зерна — даешь 100 млн тонн в год, даешь 120 млн тонн,- а на прилавках было пусто. Сейчас вроде бы в магазинах продуктов достаточно, но из каких стран везут мясо, картофель, овощи, молочный порошок, разобраться можно не всегда.

Журнал обратился в Росстат с просьбой объяснить, как собираются данные по сельскохозяйственной статистике. И получил правдивый ответ: реальные цифры роста меньше, чем об этом заявляет правительство. Дело в том, что наш Росстат считает дважды. Первый раз — в конце января каждого года, когда объем сельхозпродукции определяется так называемым индексным методом. Он применяется, когда нельзя просто суммировать тонны зерна и мяса с молоком. Если не вдаваться в математические дебри, то полученная цифра оказывается весьма приблизительной, с чем сам Росстат соглашается. Например, подсчет индексным методом показал в 2015 году, что прирост составил 3,0 процента. А в 2016-м рост был аж 4,8 процента. По этим цифрам и отчитывается правительство.

Но цыплят, говорят, по осени считают. И не только цыплят: Росстат в конце сентября каждый год корректирует первоначальные цифры, но уже с применением другого метода — валового оборота. То есть вся продукция теперь считается по стоимости. И в результате цифра роста оказывается меньше. Так, в 2015 году после пересчета она составила уже не 3, а 2,6 процента. И во что превратятся рекордные 4,8 процента роста за 2016 год в грядущем сентябре, не ясно. Алексей Зельднер, главный научный сотрудник Института экономики РАН, считает, что «по предварительным данным, прирост продукции сельского хозяйства в 2016-м оказался всего 3,0-3,3 процента».

А какова была «усушка» за позапрошлый год? А за позапозапрошлый? Пикантность ситуации в том, что это неизвестно. Казалось бы, что проще — есть сайт ведомства. Ан нет! Длинный ряд показателей, начиная с 2000 года, там постоянно меняется.

Василий Узун, главный научный сотрудник Центра агропродовольственной политики Института прикладных экономических исследований РАНХиГС, говорит: «После сельскохозяйственной переписи 2006 года Росстат скорректировал показатели стоимости валовой продукции сельского хозяйства, объемов производства картофеля, овощей, фруктов и ягод за предыдущие годы. Изменились главным образом показатели по хозяйствам населения. Например, приписка по валу 2006 года составила 18,5 процента, по картофелю — 42,2, по овощам — 50,6, по фруктам и ягодам — 62,5 процента. Статистика, допускающая столь грубые ошибки, хуже, чем ее отсутствие. Первая перепись показала, что методику учета производства надо менять, она дает возможность манипулировать данными, приукрашивать результаты по указаниям начальства. Но ее сохранили практически неизменной. И есть опасения, что после переписи 2016 года тоже произойдет корректировка, выдающиеся достижения сменятся на более скромные, но этого уже никто не заметит».

Короче, в сухом остатке: сегодня экспертам достоверно известно, что общие показатели роста публикуются с большими приписками. Но именно по этим сведениям отчитывается перед правительством Минсельхоз в начале года. А когда отчетность исправляется в сентябре, это происходит незаметно и мало кого интересует.

Но дело не только в пересчете объемов. Есть и другие белые пятна статистики и черные дыры сельского хозяйства.

Несъедобный показатель

Алексей Зельднер убежден, что «рост валовой продукции сельского хозяйства — это несъедобный показатель: какой рост ни показывай, от этого не меняется ни производство продуктов питания, ни потребление их населением. Отчетность, может, кого и радует, но реальное производство и потребление мяса, молока, яиц на душу населения в 2015 году оказалось ниже уровня 1990 года и ниже нормативов потребления. Данных за 2016 год пока еще нет, но вряд ли они порадуют».

Откуда же возникает статистическая вилка?

Вернемся к методу валового оборота, по которому Росстат пересчитывает показатели в конце года: реальные объемы производства здесь тоже завышены. Дело в том, что этот расчет исходит не из товарных литров, тонн и пр., а из стоимости продукции, на которую влияет множество факторов: инфляция, спрос, экспортные цены и т.д. Как говорит Алексей Зельднер, «оценка результатов по стоимости тоже очень приблизительная, потому что она рассчитывается от вала, произведенного по всем отраслям, и в соответствии с долей, которую занимает сельское хозяйство,- около 3 процентов. Однако даже при том что стоимость продукции постоянно растет, эта инфляционная добавка не дотягивает до первоначальной цифры индексного расчета».

По данным, которые Росстат представил журналу, за последние 10 лет рост объема продукции сельского хозяйства составил 39 процентов. Изумительный показатель, но как ему верить? Ведь если продукции на рынке больше, а спрос, как говорят экономисты, неэластичный (никто же не закупает хлеб, мясо и яйца впрок), то розничные цены должны снижаться. А это происходит у нас только в августе-сентябре, когда на прилавки «выбрасываются» овощи и фрукты нового урожая, которые хозяйства не в состоянии сохранить, — потом цены подскакивают опять, и выше прежнего.

Получается, в реальности не объемы произведенной продукции у нас растут, а их стоимость. Алексей Зельднер считает, что удвоение цен происходит каждую пятилетку: с 2005 по 2010 год стоимость продукции сельского хозяйства увеличилась в 1,9 раза; с 2011 по 2016-й — в 2,2 раза. И где же тогда продуктовое изобилие, которое могло бы сбить цены?

Единственная цифра в сельскохозяйственных отчетах за 2016 год, против которой не возражают эксперты,- это производство зерна. Его, хоть и с потерей 6 млн тонн после «усушки», действительно собрали 119,1 млн тонн — на 4,8 процента больше, чем в прошлом году. Отчасти прирост дало повышение урожайности зерновых культур, отчасти благоприятные погодные условия и расширение посевных площадей примерно на 5 процентов. Эксперты отмечают, что зерно производится в основном в крупных и средних хозяйствах, где приписки именно по производству зерна незначительны.

Но есть вопрос: нужен ли нам сейчас такой рост по зерну? Переходящие запасы (то есть зерно, хранящееся с прошлого года) устойчиво держатся на уровне 55-60 млн тонн. Для текущего внутреннего потребления по нормам ВОЗ нам достаточно 80 млн. Само зерно люди не едят — оно перерабатывается в крупу, муку, хлеб. Но возможности хранения и переработки у нас очень ограниченны, поэтому 25-30 млн тонн наша страна каждый год продает за рубеж. Дальше — самое занятное: мы продаем зерно второго и третьего сортов, и за рубежом его перерабатывают на комбикорма. Мы их потом покупаем, но уже с добавочной стоимостью (то есть дороже зерна) и кормим наш скот, свиней и кур (кстати, и то мясо, которое мы ввозим из-за рубежа, тоже, получается, выращено на нашем переработанном зерне).

Возникает логичный вопрос: почему мы сами не производим комбикорма из своего же зерна? Увы, ответа на этот вопрос нет, хотя речь идет не только о кормах, но и о рабочих местах, предприятиях. Фактически мы обеспечиваем работой промышленные мощности в других странах, а потом платим валютой за товар, произведенный из нашего сырья.

Остается добавить: надежды на доходы от рекордного урожая 2016 года подкосило падение мировых цен на зерно на 25 процентов и укрепление рубля — экспорт стал убыточным. И что делать теперь с зерном, никто не знает.

Общий итог: по словам Алексея Зельднера, «валовые показатели роста еще не свидетельствуют о выходе сельского хозяйства из депрессии, в которой оно находится не одно десятилетие». Но кто об этом знает?

Куда делось мясо и как утекло молоко

Росстат обсчитывает хозяйства трех групп: крупные и средние сельхозпредприятия, фермерские (крестьянские) хозяйства и личные хозяйства населения. Первая группа невелика — 36,4 тысячи предприятий, хотя их число постоянно растет. Фермерских хозяйств у нас 174,6 тысячи, и их число сокращается. Хозяйств населения 18,2 млн, и их тоже становится меньше (эти цифры сообщил замруководителя Росстата Константин Лайкам). Доля личных хозяйств в производстве мяса и птицы на убой около 24 процентов, молока — 44, в производстве картофеля — 78 и овощей — 66,7 процента (это данные Росстата). Что стоит за этими цифрами?

Вот что происходит с мясом. Поголовье крупного рогатого скота у нас постоянно сокращается. Вот данные Экспертно-аналитического центра агробизнеса: июль 2013 года — 21 001 тысяча голов, июль 2014-го — 20 724 тысячи голов, июль 2015-го — 20 360 тысяч голов, июль 2016-го — 19 922 тысячи голов. Для сравнения: в 2015 году на Украине насчитывалось 20 млн голов крупного рогатого скота, в маленькой Голландии — 31 млн.

По данным «Агровестника», большая часть говядины на рынке страны произведена в хозяйствах населения. Например, в IV квартале 2015 года, когда забой скота достигает пика (данных по 2016 году пока нет) 474 тысячи тонн произвели личные хозяйства, 48,5 тысячи — фермерские хозяйства и 147,9 тысячи — крупные сельскохозяйственные организации. Если же посмотреть длинный ряд показателей с 2013 года, станет ясно, что некоторый прирост наблюдается у фермеров, но общий объем производства постоянно снижается.

Производство молока тоже снижается. Здесь пики приходятся на II квартал каждого года: в 2013 году — 9035 тысяч тонн, в 2014-м — 9032 тысячи, в 2015-м — 8923 тысячи, в 2016-м — 8839 тысяч тонн (данные Национального союза производителей молока). По видам хозяйств объемы производства молока в январе-сентябре 2016 года распределяются так: 49 процентов пришлось на сельхозорганизации, 44 — на хозяйства населения, 7 — на крестьянско-фермерские хозяйства (данные Росстата).

Алексей Воронин, директор аналитического департамента Национального союза производителей молока, говорит: «Больше всего приписок связано с хозяйствами населения. Производство сырого молока в сельхозорганизациях и фермерских хозяйствах отражается в бухгалтерской отчетности. А сколько производят молока личные хозяйства, этого не знает никто, потому что у них нет никакой отчетности».

Росстат показывает, что в прошлом году личные хозяйства произвели 13,5 млн тонн сырого молока. На переработку они сдали 4,8 млн (данные Национального союза производителей молока). Это называется «товарное молоко». Остается 8,7 млн тонн. Куда утекло? Выпили сами? Разлили? Телятам скормили? Никто не даст ответа.

— Нельзя сказать, что этого объема молока не было,- продолжает Алексей Воронин.- Но есть сомнения в точности цифры. Ведь она получена в результате так называемого досчета объемов производства. На самом деле информация собирается так: есть незначительное число хозяйств, за которыми наблюдает Росстат, это не более 2 процентов хозяйств. В некоторых регионах даже меньше — 0,5 процента. А потом их результаты просто экстраполируются на общее число хозяйств в районе, области, стране (в эту выборку не попадают хозяйства в небольших городах). Сам механизм экстраполяции предельно упрощен: берется средняя продуктивность коровы и умножается на расчетное поголовье. А продуктивность бывает разная, в зависимости от породы, кормления, условий содержания и т.д. Ошибка получается довольно значительная. Невозможно учесть реальные объемы, и мы сами не до конца понимаем, сколько реально производят молока хозяйства населения.

Такая же картина по картофелю и овощам. В 2016 году хозяйства населения вырастили 78 процентов общего сбора картофеля и 66,7 процента овощей, уверяет официальная отчетность. Доли фермеров в общем сборе картофеля и овощей соответственно 8,5 и 14,6 процента, доли сельхозорганизаций — 13,5 и 18,7 процента. По данным Росстата, в прошлом году общий сбор картофеля составил 31,1 млн тонн. Из них на личные хозяйства приходится 24,2 млн, на фермеров — 2,7 млн и на крупные хозяйства — 4,2 млн тонн. Но есть и другие цифры, которые дает Институт конъюнктуры аграрного рынка: в 2016 году хозяйства населения собрали 16,5 млн тонн, сельхозорганизации и фермеры — 6,8 млн. То есть общий сбор не 31,1, а 23,3 млн тонн. Так сколько же картофеля мы собрали?

Светлана Кулешова, эксперт Института конъюнктуры аграрного рынка, подчеркивает: «Данные по объемам картофеля, произведенного частным сектором, исключительно расчетные. Хозяйства населения не отчитываются о продукции, выращенной на приусадебных участках. Росстат же оценивает объемы производства картофеля частным сектором в целом по РФ примерно в 80 процентов от общего производства. Нет сомнений, что эти данные значительно завышены. Если исходить из объемов потребления и более достоверных данных по сбору картофеля корпоративным сектором, то производство картофеля частным сектором никак не может быть больше 50-60 процентов от общего сбора».

По словам Светланы Кулешовой, «у нас не хватает высокотехнологичных мощностей хранения, нет современного оборудования. В результате мы теряем большую часть урожая, и уже с февраля на прилавках магазинов появляется импортный картофель».

Вал по плану

Приписки в сельском хозяйстве были всегда. При советской власти в них были заинтересованы колхозы и совхозы: за перевыполнение плана они получали не только красные знамена, но и премии, лучшие семена и технику. А нужны ли они сегодня и если да, то кому?

Сельхозорганизациям и фермерам вряд ли, считают эксперты. Хотя бы потому, что чем больше прибыль, тем больше налог — невыгодно. Не нужны упражнения с цифрами и личным хозяйствам — они от государства не получают вообще ничего, ни комбикормов, ни семян, и никак перед ним не отчитываются.

Зато в приписках заинтересованы районные и региональные власти, потому что им нужно отчитываться об успехах. В Программе развития отрасли прописаны целевые показатели («индексы развития») — должен быть постоянный рост: до 2016-го — по 2-3 процента, начиная с 2017-го — по 1,9 процента. По словам экспертов, есть негласная установка Минсельхоза: регионы получают субсидии по результатам минувшего года. Выполнил план — будут деньги. Не выполнил — субсидии срезают ровно на процент недовыполнения. Если регион дает вал меньше 50 процентов от плана — субсидий не будет вообще.

Журнал «Агроинвестор» в прошлом году провел опрос читателей (это не сторонние наблюдатели, а люди, связанные с агробизнесом): «Насколько сейчас распространены приписки в сельском хозяйстве России?» 40 процентов говорят, что «это повсеместное явление, а официальные цифры — полная лажа». Еще 40 процентов убеждены, что «приписки очень широко распространены в некоторых регионах». И только 20 процентов считают, что приписок практически не бывает. И это «практически» — о многом говорит…